1.Имя и фамилия

Л'индаиль (дх.)/Л'ндаиль от l'ndail ("ветер" - Hen Llinge), прошлое - в прошлом

2.Возраст

170 (29 числа месяца Ламмас 1103 года)

3.Раса

Aen Seidhe

4.Специализация и деятельность

Скоя`таэль

убийца, террорист, провокатор, мародёр, грабитель, специалист по геноциду, архитектор-недоносок, папаня

5.Характер

Весьма вспыльчив в вопросах национального превосходства. Проще говоря говоря не только считает, что дхойне нужно поубивать, но и выступает за максимальную эффективность процесса. То есть попросту озверел как загнанный в угол хищник. В этом и только в этом вопросе безоглядно способен на любую жестокость, на пытки, террор и затаптывание человеческих младенцев конями.
Проблема для окружающих в том, что кроме этого "вопроса" никаких других вопросов последние лет двадцать как бы и нет - живёт только и исключительно для того, чтобы стереть смертных с лица земли, оттого предельно рационален, изобретателен и собран.

Националист в крайнем проявлении. Молчун.

Во всех прочих областях - предположительно мягкий, достаточно жизнерадостный (особенно для эльфов Синих гор) и общительный, как и полагается забалованному ребенку, а потом и подростку. Не лишен высокомерия по отношению к другим нелюдским расам, но не кичлив. Любопытен, смешлив, любит учиться и общаться. В движениях нетороплив и сдержан, любит чужие песни слушать и музыку. С родичами в общении ровен, на конфликт не идет, лучше отмолчится. За своих - горой, особенно если это не только на буковках "свои".
За сестру и дочь шагнёт дракону в пасть, поскольку больше ни с кем (или почти ни с кем) эти все качества своего характера проявить не удастся.

В последнее время ведёт себя поживее не то повзрослев, не то осознав, что жизнь эта, в общем-то единственная и другой лично у него не будет, а значит откладывать на потом некоторые мелочи уже поздно.

6.Внешность

Ветерок весьма похож на сестру внешне - самую малость её выше, тоже худ, жилист и поджар. Узкие бедра, длинные руки, на удивление широкие (для эльфа) плечи. Кожа бледная, но загорает легко и быстро становится смуглой. Лицо правильное, красивое, узкое, с резкими скулами, тонкими малокровными губами, прямым, но с горбиной давнего перелома носом. Глаза карие, ресницы и брови - тёмные. Волосы - черные, прямые, тонкие и длинные, ниже лопаток, собраны в две коротких боковых косы.

Одежда - небелёная рубашка, льняной стеганый жилет, простые штаны на ремне, мягкие сапоги, куртка, плащ. Всё маскирующих для леса цветов. На правой руке выше локтя носит на голое тело плотный замшевый браслет /он прикрывает весьма характерный ожог-шрам/, рукава рубахи всегда прихвачены в запястьях "наручами" плотной кожи.

Во время вылазок в город, если требуется, легко дополняет свой костюм до общегородского и "эльфийского", добавляя ярких платков и переплетая волосы в затейливые косы. В таких случаях легко вживается в любой другой образ, вплоть до смены жестов и интонаций.

7.Биография

"The world is changed, I feel it in the water, I feel it in the earth, I smell it in the air." (c) G

Л'ндаиль родился 29 числа месяца Ламмас в самом сердце Синих Гор неожиданно для многих - вторым ребёнком. Первой была Тивиэлль, которую, разумеется, сперва звали совсем не так. Совсем не так звали поперву и его самого - их родители принадлежали к одному из тех родов Aen Seidhe, что никогда не уходили из гор, не строили равнинных городов, не отгораживались от приплывших следом бесполезными стенами - даже по меркам равнинных родичей они были куда более закрытыми и куда более традиционными, сберегающими свои собственные обычаи такими, какими они были во времена Белых Кораблей. Нет, их семья не восходила к роду Feleaorn'ов, но она была достаточно уважаемой, большой и старой, чтобы дать своему народу одного из Старейшин и достаточно отстраненной, чтобы почти не понести прямых потерь от действий дхойне - никого из них не было ни в Пене, ни, позже, в долине Понтара, тогда еще зовущейся Aevon у Pont ar Gwennelen, разве что Шаэраведд пробил значительную брешь и оставил опустевшими множество комнат.

Ветерок был жданным ребенком в крепкой семье и в первые свои, забытые позже, годы был избалованным и заласканым младшим близнецом, привыкшим к тому, что рядом мать (светлые волосы и глаза, мягкие руки и глубокий низкий для женщины, голос - мама), отец (крепкие ладони пахнут крашеной кожей, гретым камнем и скрипучим на зубах песком) и сестра (подвижное отражение в бегущем ручье - правая левая рука), а можно практически всё что угодно, в рамках разумных капризов. Тем ярче были перемены, в их горах они случились в 1140 году, на очередной волне травли эльфов. Ну, или на очередной волне неприязни к людям.

Близнецы не только унаследовали имена погибших родичей, не только росли в атмосфере сожалений об этой ошибке и в осознании этого подвига - не только необходимость умереть достойно вкладывалась в их сердца. В головы и им и другой молодёжи, всем тем, кого смогли удержать тогда и кого старались удержать сейчас Старейшины вкладывали простое и ужасное в неприглядности своей знание: без всяких войн численность Aen Seidhe уменьшалась даже тут, в горах, в тех горах, что всегда были им домом - солнце стало светить иначе, воздух - другой, вода уже не та, какой была, почва не дает тех трав и злаков, что были пищей, а детей почти не рождается. Мудрые вкладывали и вкладывали это в головы порывистых юнцов, повторяли, разъясняли, и всё же добивались своего - в горах рождались дети. Меньше, чем внизу, от смешанных браков, меньше, чем прежде, меньше даже, чем у отцов нынешних отцов, но ... больше, чем могла теперь прокормить эта земля - с таким трудом выносив и родив ребёнка, они теряли их, не в силах прокормить.

Ровно с этой же ситуацией столкнулись и близнецы - если объединенных усилий всего семейства хватило на то, чтобы дать Тивиэлль доносить младнеца, то теперь ребёнка предстояло выкормить, выучить, одеть, - всё то, что никогда ни для кого из них не было даже поводом задуматься о трудностях сейчас становилось проблемой. Большой проблемой, грозившей обернуться небольшим холмиком из камней в ближайшее же время. С тех пор прошло много лет и нет больше тех гор и тех долин, но ощущение непрекращающихся мыслей о еде и сжирающего изнутри голода он помнит как сейчас - лицо матери и отца забыл почти, забыл сказки и ночные истории. Ничего не было тогда в памяти после битвы с дхойне, только голод и безнадежность. Голод в горах был такой, что не оставлял места ничему другому, только мыслям о еде. Тогда Л'ндаиль даже не помнил, как она выглядит и где растёт - первое за много лет поле он увидел только внизу. То, что мог есть привыкший к постоянному полуголодному существованию взрослый категорически не годилось в пищу младенцам - тем из них, кого матерям удавалось доносить до срока молка не доставалось - не было молока, но у их девочки были и мать, и отец и дедушка с бабушкой - вчетвером они набирали, выцарапывали у щедрой некогда к ним земли достаточно, чтобы прокормить самию младшую. Ежедневная битва приучила к упрямству и упорству, но не нужно было быть особо одаренным, чтобы видеть - с каждым новым днём счет в этом сражении всё ближе к поражению. Л'ндаиль видел это по тому, как сложно мелкой ребёнке концентрироваться на самых простых задачках, как занимает её съедобный мох на камне куда больше, чем сам камень, как не получается удержать в тонких исхудалых палочках-руках лук. Он проводил с Аэддаинель всё время, что не рыскал вокруг в поисках пищи, но вряд ли чему то кроме искусства рассказывания небылиц смог её научить.

Спускались вниз они, гордые Aen Seidhe Синих гор, в 62 году к людям совсем по-разному и с разной целью: она - за едой, за пропитанием для своих, оставшихся наверху, за надеждой, за возможностью обменять честный труд на еду или деньги; он - затем, чтобы не дать ей увидеть страшный итог одиннадцати лет стараний и не дать голоду сожрать изнутри его дочь, - а для этого были хороши почти что любые средства. Почти что любые - напоминать себе об этом пришлось куда чаще, чем ему бы хотелось, но отступать было некуда: там, за спиною, были едва стоявшие на ногах от голода родители и просто родичи, а дальше, за их спинами, надрывно плакала одиннадцатилетняя Аэддаинель, их с сестрой Аэддаинель, вообще не знавшая пока, каково это - не мучиться от голода. Официально эта худышка с огромными глазами считалась Ветерку племянницей, но светлоглазая хулиганка, которую нечем было теперь прокормить, даже вздумай они вырезать из себя самих куски мяса, была дорога ему как родная дочь. Каковой, впрочем, и являлась.

Одним из самых ярких и всё еще живых воспоминаний стало для Ветра тогда увиденное поле. Поле, на котором росли злаки, которые становились потом редким в горах лакомством - мукой, реку с камнями, с которых не надо было соскребать ножом водоросли, чтобы подкрасить кипяток, - зато в ней водилась рыба, лес, с оленями и орехами - всё это богатство Л'ндаиль оглядывал с диким изумлением, - забыл уже, как оно бывает и выглядит. Всё это стоило тогда целого мира и сейдхэ не мог понять, почему нельзя жить всем вместе - разве не хватает на всех еды? Он и впрямь так думал - до первого людского города. Он молод был тогда. Все они - и он с Рысей, и двоюродные брат с сестрой, пошедшие с ними, - были молоды и наивны. Слишком. И многое из детства - забылось. Прожилось и перемололось страшными ночными кошмарами проигравших.

В городе настоящая жизнь отвесила полновесную пощечину - встретили их неприветливо: то, что они умели было, по большей части, никому не нужно, а то, чего хотели от них было ... отвратительно. Не было и речи о том, чтобы обустроиться. Найти работу? Покупать еду? Обосноваться? Л'ндаиль хватался за всё, от ремесленных подсобных работ, до подавальщика в трактире, от борделя до помошника городского травника (верткий человек решил было, что у своего нелюди будут покупать бойчее). Мыл и помогал местному хирургу, чистил лошадей, только в наёмники не пошел - так смотрела стража, что мечи они попрятали сразу и поглубже - ясно было что, случись повод, не посмотрят что сейдхэ только отбивались. Всех их усилий хватило на жалкую нору на окраине, да горсть у себя изо рта украденных медяков, чтобы обменять на еду и отправить домой со своими, с тем, кто не украдёт и не потеряет, - в городе тоже не было ни еды, ни работы. Не для сейдхэ. Примерно где-то там они сразу почти оставили свои настоящие имена - что-то должно было оставаться незапятнанным. Вместо эльфов Синих гор появились Рысь, Ветерок, Сов и Соловушка, - так было проще. Проще копаться в том, что здесь называли городом, проще бороться за каждую медяшку, проще смирять свою гордость и браться за любую предложенную работу. Не предложенную - выцарапанную ногтями и выгрызенную зубами. Кое-как из раза в раз Ветру платили только в таверне, да в "заведении" где он подвизался тайком от сестры - там, несмотря на заново всплывшее предубеждение против смешения крови, на эльфов был устойчивый спрос.

Жаль только, что психологическая подготовка слезает с нас, как загар, мы бросаемся в крайности, мы вынуждены заниматься непрерывной подзарядкой (с)

В этом им было проще, наверное, чем многим - они знали, что работают не ради себя, что унижаются не ради собственного сытого брюха - это тоже была война, и сами они считали, что были готовы к унижениям. Не такая, как у Шаэраведда, но воина не менее беспощадная и они, как им казалось по неопытности и малолетству, приносили свою честь и гордость в жертву... не дхойне - собственному народу, который получит горсть семян от того, что он, Л'ндаиль, здесь и сейчас усмирит себя и промолчит в ответ на издёвки хозяина, не даст высчитать с себя пеню за наглость или порченый товар. Это была грязная война, совсем не такая, какой ждали ищущие достойной смерти. О том, что и как он скажет Рыси, если она его за таким занятием Ветер не думал - запрещал себе думать, как запрещал думать о чести эльфов Синих гор, о месте их под солнцем и о том, что и куда он сам желает запихнуть постоянным клиентам, особенно в раскалённом виде. Всё это было категорически запрещено, - выживание, вбитое таки в голову Старейшинами, выживание не просто Aen Seidhe, а конкретно своей дочери он всё же сумел поставить выше собственной чести. Был уверен, что, остынув, Рысь и сама пойдет на любое дело, только бы суметь, снова собрать посылку домой. Иногда, вернувшись с очередного приработка или яростно, едва не до содранной кожи, отмываясь после возвращения из "заведения" Ветерок думал, что сестре и брату лучше не знать, откуда и как он приносит свои монеты - и холодел внутри, угадывая, что и они могут думать ровно так же, и они могут барахтаться в этой зловонной жиже, и они могут оберегать его от лишнего знания. В такие дни он догадывался, что по меркам той, что здесь звалась "Элиреной" они уже проиграли - но у них-то была совсем друга цель и другая война. Там была война чести, а у них - война монет, война изворотливости и грязи и неизвестно ещё, куда бы эта война завела их, если бы не Соловушка.

Точнее - если бы не граница, Соловушкиным трупом чётко и навсегда обозначенная: когда стража не захотела искать насильников ни за честность ни за мзду, когда их едва не выставили из города с угрозами и когда их вышвырнули из с таким трудом найденного угла - что-то перегорело в Aen Seidhe. У дхойне не было для них правосудия - не для Соловушки. Их, эльфье, правосудие было скорым и бесплатным, только вот в городе после него было уже не жить - на "обнаглевших эльфов" правосудие мигом бы нашлось. Это они, раньше не бравшие и медной полушки, лежавшей дурно, забрали кошельки стражи - весьма толстые, нужно сказать, кошельки. Это они, прежде и не показывавшие, что вооружены, оставили стражникам по стреле в глазнице на рыло и ушли в лес. Это они, всегда бережно относившиеся к самой последней щербатой миске, щедро сыпанули на прощания в сухие доски чердаков ярких углей.

Об этом Ветерок сожалел - камень строений и само устройство города было ближе ему, чем непредсказуемый лес. Конечно, скоро он научился понимать и его, но камень и постройки - самая большая и пылкая его любовь. Возможно, кабы не время, быть ему творцом нового Шаэрраведда, а так в лесу стало на одну "белку" больше... Тогда, впрочем, они не были ещё белками. Но долго сдерживаемая гордость Aen Seidhe полыхнула, словно молния в ночи и разрушила всё, до чего добралась только...
Больше настоящей работы они не искали - промышляли лесом или на тракте, исправно и куда чаще чем прежде посылали домой "гостинцы" и не оглядывались назад.

Лес, кроме них, кормил ещё многих - своих и чужих. Долго довольно кормил просто так, а потом, запах леса совсем переменился - мир, кажется, зашевелился и пришел в движение: спокойного житья в лесу больше не стало. Трое их, родичей, прибилось к едва зародившейся бригаде скоя`таэлей. Сестра быстро заслужила авторитет, Л'ндаиль не высовывался, братик Архгаал, сын сестры матери - расцвёл. Сперва воины из них были никакие - первый раз их отряд разбили через три месяца, едва выдохнуть успели. Хорошо еще, что не всех застали, хорошо, что не далеко ушли, хорошо, что Архгаал не ошибся в чтении следов на скорость, и что "эти" почти ничего Рыси сделать не успели. Не успели? Л'ндаилю довольно было того, что они уже успели - всё нормы и правила слетели с сейдхэ словно старая кожура с лука. Договариваться с ними? Прятаться от них? Учить? Прощать? Просить? Воевать? Уничтожать!
После плена у Рыси на память остались шрамы - ожоги, а у Л'ндаиля - чистая, незамутненная ненависть к долго и медленно умиравшим дхойне, умение её направлять и выражение лиц неслучайных свидетелей. Впрочем, шрамы он потом воспроизвёл с маниакальным прилежанием. Примерно с этого момента он перестал верить в то, что всех дхойне можно убить, в победу - тоже особенно не верит, для себя он выбрал ненависть и террор - но за надежду отвоевать другим место для жизни всё еще отчаянно цепляется.

После эдакой самодеятельности на время остатки "белок" прибились к чужому отряду, командовал которым угадайте, кто. Можно сказать - повезло.
У него, у них - появилась на время цель: Отомстить. Выжить. Выжить при этом - народом, личное выживание Л'ндаиля мало волнует. Можно сперва - выжить, потом отомстить, но чтобы нормально выживать, надо загнать дхойне откуда вылезли, отогнать от родных гор и долин. Так что в планах было - совместить. До самого форта Лейда Ветерок не сомневался в выбранной стратегии ни секунды, а вот потом - засбоил, задумался, и... на Таннед они в основную группу не попали. Так, может, и лучше было - сам-то Л'ндаиль на мелководье  плавал чуть лучше топора, а в глубь, так много хуже. А уж там настало время "Врихедд" - пришлось учиться работе в строю, послушанию, дисциплине и новому языку. Рыся стала офицером и Л'ндаиль просто оставался при ней - не особенно отягощая себя раздумьями, командовать он не любил.

Но дхойне, они всегда дхойне - предательство, иначе не скажешь, Нальфгаарда Ветерка не удивило - удивило только, что попались в эту ловушку как дети. В Долину путь был закрыт. О том, чтобы остаться в Нильфгаарде речи не шло - Синие горы приняли их, пробивающихся сквозь леса, обратно, но приняли не детьми и этот кусок - между Дыфной и Дол Блатанна "фиалки" Aen Blath молча объявили своим.

Не так много их было - остатков "Врихедд", эльфов Синих гор и недобитков из разбитых отрядов. Достаточно, чтобы выгрызть у дхойне кусок предгорий и леса, из которых выкурить бывших скоя'таэлей было почти нереально - тем паче, что сперва до них дела особого никому не было, на ровные земли белки не лезли, а забредших к ним встречали так, что никаких об этих счастливцах сведений больше не всплывало ни у кого.
Ни драгоценностей с убитых, ни трупов, ни денег - вцепившиеся в свои предгорья эльфы никакой о себе информацией не делились.

За соблюдением секретности в своём небольшом отряде Ветерок следил жёстко, скорее даже жестоко - никакая информация не выходила из его отряда наружу, ни единой улики, приметы или наводки, ни единого следа он за собою не оставлял - раненых и мертвых в его отряде всегда забирали, причём фактически любой ценой. Мечи, ножи и дротики не оставляли - даже наконечниками для стрел в обычных случаях не пользовались - закалённого в огне и глине срезня достаточно было чтобы убить. Им, наводящим страх на южную часть владений Aen Blath, лишние улики были ни к чему.

Из этой земли, гористой, но ещё не избыточно суровой, верной, понятной, отвечающей на заботу и уход они и строили свой новый "дом", больше похожий на крепость - заброшенные развалины предгорного форта или замка стали основой. От многих других подобных мест, да и просто распадков Место отличал некогда горячий, а теперь скорее "сильно тёплый" источник, несколько сохранившихся дворов и отличное расположение: снаружи всё это казалось просто скопищем камней, с какого краю не подойли, а внутри... внутри Ветер и часть сейдхэ обустроили почти что жилые дома. Спрятанные в скале, но искусно вписанные в рельеф, светлые, но сохраняющие тепло. Просторные, но грамотно разделённые на много отдельнвх почти жилищ... здесь даже рыба водилась - специально притащенная из города в мехе с водой и тщательно сберегаемая не то на чёрный день, не то всё же чтобы не озвереть окончательно.

В это, потайное, даже для новых, ещё не проверенных членов отрядов несуществующее место, он вложил всю бережливость к деталям и всё знание гор, все свои способности и творить, и прятать.
И именно сюда он, наконец, согласился притащить выросшую без него "племянницу" - подальше от загребущих рук Нильфгаарда и людских эпидемий (68). Ветер не был каким-то особым сейдхэ, но со словами Итлины вполне себе был знаком и 72 год не стал для него сюрпризом - просто по дхойне фиалки стали стрелять ещё точнее и дальше.

(Важно: в отряде Л'ндаиля, его отряде, нет ни полукровок, ни других рас, ни даже сильно городских эльфов - не приживаются.

В потайное место есть много троп, но членам отрядов известна лишь одна - по пересохшему руслу подземной реки. Поскольку тропа большей частью подземная, как и русло этой самой реки, представления о положении укрывалища на карте она не даёт и найти "форт" среди окрестных гор и холмов не позволяет. За этим Ветерок внимательно следит, за что Рыся неустанно зовёт его параноиком).

8.Способности

Умеет состряпать съедобную еду из чего угодно: трава, черви, мухи, жуки, листья, орехи, семена, подмётки от сапог, лишайник, мох, водоросли - в ход пойдёт всё. Вот навоз, пожалуй не положит - брезглив.

Языки - общий почти без акцента. Родной диалект - тоже. Нильфгаардский через пень-колоду. Остальные - никак.

Дротики - единственное, что способен метнуть дистанционно. Дротики, иглы, копья - метко, сильно, хоть вслепую. Чуть хуже с ножами и камнями. Никак - со стрелами и тем, что нужно выцеливать.
(Проблема именно в цепочке "вижу"-"целюсь с помощью приспособления"-"попадаю")

Веревки - умеет плести. Завязывать и развязывать узлы, делать петли, арканы, сети и прочие верёвочные изделия.

Отлично научился  у дхойне (и командира) искусству делать подлянки и далеко в этом умении продвинулся. Моральных принципов в отношении дхойне не имеет вовсе, стопоров - тоже. Склонен к садизму, жесток.

Столкнулся не раз с полевой медициной и простейшие действия (забинтовать, перенести, зашить, перетянуть, добить) вполне способен совершить сам. Даже стандартными лекарствами умеет пользоваться - за два десятка лет непрерывной бойни пришлось научиться.

Отлично ориентируется в городе и горах - слышит их, чует как они устроены, легко и сразу замечает следы, изменения, приметы, понимает, какой камень сколько выдержит, а где по весне сойдёт сель; на равнине или в болоте - довольно посредственный для эльфа следопыт, хотя не оставлять следов способен, правилам выживания обучен. Просто по неизменному камню читает информацию намного легче. К лесу более чем успешно адаптировался, хотя предпочитает верхние ярусы - ветви кроны. Рождён в горах, так что обладает отличным зрением, слухом и нюхом, не изгаженными городской средой.

Не рисует, не поёт и не подпевает, не играет ни на каком музыкальном инструменте (в обозримом прошлом точно не был за этим замечен), даже не посвистывает на отдыхе. Хотя свистеть, изображая птиц, умеет отлично. Вместо этого профессионально (но очень редко) режет по камню.

Затейник и выдумщик - мастер по изготовлению ловушек, ловчих петель, обвалов, шахт, дамб и прочих неприятностей. Многому научился от мастериц Брокилона, но и сам отлично генерирует новые идеи.

Контроль над телом - все помеченные * способности по сути - этот один комплексный талант, развитый в разных направлениях. Суть заключается в том, что в каждый момент времени Л'ндаиль отлично чувствует и контролирует своё тело и способен надолго отвлекаться от его требований (есть, пить, спать, болеть). Потом, разумеется, эти потребности никуда не денутся, счёт будет предъявлен с процентами. Частным результатом этого таланта является отличная координация и контроль движений вплоть до частоты дыхания.
И нет, это не сила воли и не терпение - делать что не хочется Л'ндаиль совсем не всегда может себя заставить совершить.

   Горный житель*. Пройдет по узкому карнизу, по крепкой ветке и по натянутой веревке на любой высоте; по каменистой осыпи и по распадку проскользнет так, что камни не поползут. Умеет забираться вверх и грамотно спускаться вниз по стенкам, кажущимся отвесными.

   Рукопашный бой* - знает, куда и как ударить, чтобы боя не было вовсе. В процессе драки эффективность этого знания сразу падает, но за счёт скорости, отсутствия моральных принципов и полного контроля собственного тела имеет какие-то шансы. Как и любой эльф именно физической силой человеку уступает.

   Мечник* - более чем отличный, в лоб не рубит, предпочитает работать от чужой инерции, что исключает всякого рода строевые действия без возможности маневра. Отлично контролирует себя, клинок, силу удара. Амбидекстер - вторую руку предпочитает иметь свободной или с дагой, парные клинки считает показухой и выпендрёжем, но пользоваться ими умеет. В драке этикета не придерживается, врежет чем дотянется и чем покажется эффективнее.

Слабые стороны:

- Вспыльчив и порывист, на провокации может повестись, особенно если попало по больному.
- Останавливаться сам умеет не всегда, хотя обычно стопорящих приказов слушается, если командира уважает.
- Собственную жизнь ценит только в приложении к сестре, дочери, приказу, поэтому с инстинктами самосохраненя иногда приключается беда. По этой же причине может переоценить свою выносливость или недооценить травму, то есть незаметно для себя дожать организм до точки невозвращения.
- Склонен недооценивать людей во всех их проявлениях кроме подлости.
- Плавает как топор, боится глубины, болот и того, что в них водится.
- Плохой лучник, конным строем тоже сражается не блестяще, хотя верхом держится отлично - научиться пришлось, но само понятие строевых маневров для Ветерка противоестественно.
- По весу проигрывает среднему человеку, поэтому прямой удар (особенно в голову) держит отвратительно.

9.Инвентарь

Оружие: дротики и иглы, по паре дюжин в связке; парные даги с уловом при цельной гарде, рогатка, облегченный полуторный меч, связка метательных ножей (явно не под его руку - метки на рукояти тоже не его).

Одежда:  льняная рубаха, жилет, поверх - тёплая стёганная куртка, не стесняющая движений, ещё поверх - горский короткий плащ с капюшоном. Штаны - нижние (если в горах - ещё и останки врихеддовских форменных поверх - в них хорошая ткань) или верхние - плотной хорошей кожи, пусть и штопанные. Сапоги мягкие, не городские, обычно с закатанными голенищами и туго перешнурованные по стопе и голеностопу витым шнуром. Перчатки разношенные, с широким раструбом.

Снаряжение:  мех для воды, скатка с аптечкой, три бухты разной по толщине верёвки и вязка кожаного шнура, крепкий, видавший виды нож краснолюдской работы с широким лезвием, трут, огниво, иголка и дратва, воск, шило и несколько пестрых платков.

10.Связь
ЛС надежнее, но скайп я засветил

11.Пробный пост

Сорока на хвосте принесла - так говорили про такого рода новости и Л'ндаиль, пожалуй, уже хотел бы оттяпать этой самой сороке хвост, чтоб не носила всякой гадости.
А ведь когда он услышал про это первый раз - даже обрадовался: ещё бы! Место, где можно не воевать, не бороться за выживание, а жить. Ну да, с краснолюдами, людьми и гномами в одном городе, не забыть о низушках, дриадах и прочей, чуть более редко встречающейся, нелюди, - но жить. В том, что такая затея продлится долго, а город продержится больше десятка лет  Л'ндаиль крупно сомневался просто потому, что дхойне вроде как собирались там жить тоже, а это значило... ну, кроме того, что для него лично это делало задумку категорически неприемлемой, это означало и нестабильность: даже если считать, что здесь и сейчас "люди" желали жить среди нелюдей, лет через пятнадуать у них наплодится потомство, которое город будет считать своим, а вот к нелюдям в соседях может отнестись не так понимающе. Пусть даже сейчас дхойне в городе было меньше, чем старших рас, лет через пятьдесят ситуация изменится, и... С другой стороны им, Aen Seidhe, даже эти десять лет могли быть не бесполезны - если бы собрать в городе активную молодежь, всё ещё рвущуюся воевать, если бы прикрыть их так, чтобы они не помирали пачками, если бы дать им эти десять лет плотного взаимодействия в относительно сытой и безопасной обсановке - тогда, может быть, из народ получил бы больше, чем потом, через полсотни лет, проиграл. В конце концов им не впервой уходить из своих городов.
Да, в тот раз он обрадовался настолько, что это даже заметили в отряде - те, кто мог заметить такие перемены в его внутренней погоде. И, разумеется, это заметила Рысь - потом, когда они встретились перед полнолунием, чтобы обменяться информацией и трофеями. Всерьёз огорчился он позже, потом, когда неугомонная сорока никак не желала оставить их в покое, тряся хвостом, словно последняя трясогузка и смущая умы - фиалки хотели спокойной жизни и это ставило его в тупик по многим причинам. Ведь бороться заставить нельзя, это он понимал со всею отчетливостью, встречая взгляд первого из желающих перебраться в Понтар. Нельзя заставить сейдхэ воевать тогда, когда к этому нет желания - чем он вообще будет лучше тех, других, если решит их заставлять? Но нельзя было и отпустить своих бойцов - безопасность отрядов напрямую зависела от отсутствия у дхойне информации об их схронах и тропах - Л'ндаиль сжимал зубы, молчал, отвечал уклончиво, пока, наконец, не решил для себя, что отпустить всё же придётся. Решил, и попросил подождать всех желающих новой луны - чтобы шли группой, а не по одиночке, чтобы... не менять схронов и троп каждый день, ради каждого... дезертира.

Нет, он ни разу не сказал этого вслух, не показал этого ни словом, ни жестом, ни интонацией и весь вихрь эмоций достался сестре, после того, как желающие уйти к Иорвету - ушли.  Л'ндаиль чувствовал себя преданным и проданным, от своих же получившим удар в спину.  Л'ндаиль чувствовал себя кошмарным чудовищем, не способным думать о своих бойцах и своём народе.  Л'ндаиль чувствовал себя практически беззащитным перед окрестными дхойне, словно вышел на перекрёсток с мишенью на груди и надписью "белка" на лбу. А хуже всего было то, что  Л'ндаиль был уверен - он прав. Прав абсолютно в том, как оценивает ситуацию внутри, прав в том, что для тех, кто не может уже зачать и родить ребёнка этот город - побег, а не выход. Прав в том, что сейчас, далеко в горах, наедине с Рысей, бесится, выплёвывая в родные бесплодные камни это знание.

Через сутки после ухода "товарищей" он сменил все условные знаки, все тропы и засечки, все места встреч и тайные схроны до которых мог дотянуться отсюда, с базы. Северные он сменит потом, когда будет его очередь патрулировать переправы, а пока, пока его поредевший изрядно отряд прикрывает предгорья Долины, пусть будет как есть - пока их слишком мало, чтобы рисковать дальними тропами, где каждый камень известен. Ещё через сутки он поменял метки на тайной тропе к горному их логову и отряды снова разбрелись - их слишком мало было теперь, чтоб успеть посменно отслеживать свои же владения, - каждый лук снова был на счету.

Отредактировано Л'ндаиль (2014-12-21 20:24:46)